Дата публикации: .

Принцип красоты в науке и в педагогической практике

Владленова Илиана Викторовна,

кандидат философских наук,

доц. каф. философии Национального технического университета «ХПИ»,

г. Харьков, Украина.

 

Принцип красоты играет важную эвристическую роль, как в научном познании, так и в педагогической практике. Посредством красоты человек вникает в сущности объекта, открывает законы, которые позволяют «почувствовать» сопричастность к бытию, ощутить гармонию со Вселенной. Принцип красоты как методологический принцип используется в различных физико-математических теориях.

 Что имеют в виду физики, к примеру, называя теорию суперструн «красивой»? Что такое красота? Почему под красотой мы понимаем идеальное совершенство? Такое представление о красоте было заложено Платоном, у которого понятие красоты центрирует онтологическую и гносеологическую проблематику. С точки зрения Платона, вещь мыслится в качестве прекрасной (совершенной) из-за соответствия своему эйдотическому образу, идее, воплощение которой и выступает целью становления и бытия данного объекта. Таким образом, красота помогает человеку, изучая окружающий мир, приблизиться к идеалу [5]. Впоследствии на роль красоты в эпистемологии научного знания указывали следующие исследователи: Н. Коперник, Г. Галилей, Н. Абель, Э. Галуа, А. Майкельсон, Д. Максвелл, А. Пуанкаре, А. Эйнштейн, Г. Вейль, Г.Х. Харди, Ж. Адамар, Г. Гейзенберг, А. Блохинцев, А.Б. Мигдал, П. Дирак, Д.А. Блохинцева и другие. Физики полагают, что красота – это мощный эвристический принцип в науке. В постмодерне проблему корреляции эстетики постмодернизма и постнеклассической науки исследует  Жан-Франсуа Лиотар. Однако, несмотря на обилие исследований в области эстетики мышления, нет однозначного ответа на вопрос: какую роль играет принцип красоты в научном познании? На каком основании мы можем считать одни теории красивыми, а другие – нет?

 Анализу некоторых аспектов принципа красоты в науке посвящены работы С.В. Котиной, которая исследует развитие и становление естественнонаучного и гуманитарного знания, а также анализирует философские труды и работы по эстетике. Исследователь пришла к выводу, что принцип красоты занимает одно из центральных мест в методологии научного познания, являясь промежуточным между общефилософскими принципами (например, единства мира и т. п.) и конкретными принципами и методами специальных научных теорий [4]. С.В. Котина выделяет два вида принципа красоты: «в жестком» и «ослабленном» виде. В жесткой форме он может быть сформулирован так: знания, которые претендуют на статус научных, должны выполнять требования, включающие в себя сущность «первого порядка» исследуемых явлений через гармонию (как снятых противоречий) полноты воплощения совокупности требований: надындивидуального смысла (понимания), инвариантности (включающую симметрию как частный случай), согласованности (системности), простоты. В ослабленном виде он может выглядеть следующим образом: из нескольких конкурирующих теоретических систем отдается предпочтение той, которая опирается на аксиомы и постулаты, отражающие гармоничную взаимосвязь полноты выражения эстетических требований [4].

 Б. Грин в книге «Элегантная Вселенная» принципу красоты отводит центральную роль в научном познании. С точки зрения Б. Грина, теория струн, которая отвечает требованиям красоты, гармонии и простоты является самой совершенной современной теорией, описывающей структуру реальности. «Красота и потенциальная мощь теории струн манили исследователей подобно золотому сокровищу, надежно запертому в сейфе, видеть которое можно лишь через крошечный глазок, но ни у кого не было ключа, который выпустил бы эти дремлющие силы на свободу» [3, с.84]. Более того, Б. Грин полагает, что довольно часто решения, принимаемые физиками-теоретиками, основываются «на эстетических соображениях, на ощущении того, что красота и элегантность той или иной теории соответствует красоте и элегантности окружающего нас мира. Конечно, нет никаких гарантий, что такие соображения приведут нас к истине. Может быть, глубоко в своей основе структура мироздания менее элегантна, чем та, которую подсказывает наш опыт. Или, возможно, мы обнаружим, что современные эстетические критерии потребуют существенного пересмотра для применения в менее привычных условиях. Тем не менее, всегда и особенно сегодня, когда мы вступаем в эру, где наши теории описывают такие сферы мироздания, которые все труднее поддаются экспериментальному изучению, физики будут рассчитывать на то, что подобные эстетические соображения помогут избежать тупиковых направлений. До настоящего времени такой подход не раз демонстрировал свою мощь и предсказательную силу» [3, с.101]. Исходя из эстетических соображений, Б. Грин в физике, как и в искусстве, одну из ключевых ролей отдает принципу симметрии.

 В. Гейзенберг в книге «Шаги за горизонт» отдельную главу посвятил проблеме красоты в научном познании. «Когда на собрании Академии изящных искусств берет слово представитель естественной науки, вряд ли он осмелится высказывать свое мнение по вопросам искусства, ведь сфера его собственных занятий далека от искусства. Что он, пожалуй, посмеет затронуть, так это проблему красоты. Конечно, эпитет «прекрасное» применяется для характеристики произведений искусства, тем не менее, прекрасное далеко не ограничивается сферой действия искусства и, несомненно, охватывает также и другие области духовной жизни. И красота природы отражается в красоте наук о природе» [2, с.207]. В. Гейзенберг отмечает, что начиная с Античности,  под красотой понимают правильное согласование частей друг с другом и с целым. К примеру, в математике, «мы видим, что отдельные части целого согласуются друг с другом, что они действительно складываются в эту целостность, и без особых размышлений осознаем завершенность и простоту этой системы аксиом как нечто прекрасное. Красота, стало быть, имеет отношение к древнейшей проблеме «единого» и «многого», которая находилась в центре ранней греческой философии и была тогда тесно связана с проблемой бытия и становления» [2, с.268]. В. Гейзенберг, однако, отмечает, что нельзя абстрагироваться от природы настолько, что за красивыми теориями нельзя будет добраться до реальности: «чистая математическая спекуляция бесплодна, если в своей игре со всевозможными формами она не находит пути назад, к тем весьма немногим формам, из которых реально построена природа» [2, с.272]. Как бы то ни было, все равно, по мнению, В. Гейзенберга, «в точном естествознании, как и в искусстве, главный источник распространяемого света и ясности заключается в красоте» [2, с.281].

 С точки зрения А. Пуанкаре чувство прекрасного, гармония чисел и форм, геометрическое изящество лежит в основе научного творчества. Всем истинным математикам знакомо настоящее эстетическое чувство, а математические предметы, согласно Пуанкаре, называются прекрасными и изящными, способными вызвать эстетические эмоции в том случае, если элементы целого расположены так гармонично, «что ум без труда может охватить целое, проникая в то же время и в детали. Эта гармония одновременно удовлетворяет нашим эстетическим потребностям и служит подспорьем для ума, который она поддерживает и которым руководит. И в то же время, давая нам зрелище правильно расположенного целого, она вызывает в нас предчувствие математического закона. А ведь мы видели, что единственными математическими фактами, достойными нашего внимания и могущими оказаться полезными, являются как раз те, которые могут привести нас к открытию нового математического закона» [6]. Таким образом, А. Пуанкаре приходит к следующему заключению: «полезными комбинациями являются как раз наиболее изящные комбинации, т.е. те, которые в наибольшей степени способны удовлетворять тому специальному эстетическому чувству, которое знакомо всем математикам» [6]. Чувство красоты лежит в основе «естественного инстинкта математического изящества», именно это специальное эстетическое чувство играет роль того тонкого критерия истины [6].

 Я.С. Яскевич отмечает, что искусство, в отличие от науки, во многом основывается не только на принципе гармонии и красоты, но и на их мистическом восприятии и передаче в произведениях искусства, т.е. на религиозном мировоззрении, дающем творческий импульс. Однако искусство для достижения своих целей использует научные методы, например, научные принципы гармонии и перспективы. В свою очередь, наука требует не только красоты теоретических построений, но и рациональной веры в справедливость исходных положений аксиом [8, с.43]. В физических теориях заложены идеи красоты, оптимальности, экономии (простоты), совершенства, целесообразности. Можно выделить следующие методологические принципы естествознания: принцип подтверждаемости (принцип верификации); принцип фальсифицируемости (опровергаемости); принцип наблюдаемости; принцип простоты (направлен против произвольного размножения гипотетических сущностей – «бритва Оккама»); принцип соответствия (предложен Н. Бором при интерпретации квантовой механики: для полного описания квантово-механических объектов нужны два взаимоисключающих («дополнительных») класса понятий. Этот принцип применим не только в физике, он имеет более широкую методологическую значимость: в психологии, при использовании интроспективного наблюдения, в культурологи – при интерпретации диалога культур и т.д.); принцип инвариантности (симметрии); принцип системности (согласованности) [8, с.74].

 В постнеклассической науке особо ярко выражена антропологическая программа, в которой человек рассматривается не как существо рационально-познающее или социально-активное, a как существо переживающее, сомневающееся, чувствующее, самосозидающее, практически преобразующее природу и социум. Складывается новое понимание окружающего мира, основанное на интуиции, использующей художественно-образные формы. Это совершенно новое видение мира, отличное от представлений, заложенных в Новое время Ньютоном и Галилеем. [7; 8]. Мел Томпсон отмечает, что наука предстает хоть и значимым, но ограниченным способом восприятия мира [7, с.287]. Принцип красоты в науке, согласно М. Томпсону, играет важную роль, в подтверждение этой мысли философ, ссылаясь на Р. Дикенса, приводит его следующее высказывание: «удивительные черты нашего мира, раскрываемые наукой, только укрепляют наше чувство восхищения природой. Поразителен сам факт нашей жизни вообще, а также то, что Земля дает все необходимое для ее поддержания. Стоит немного поразмыслить, и мы увидим, сколь многому нужно было случиться, чтобы на нашей планете появился человек. Если бы у одного из наших предков все сложилось немного иначе, мы не стали бы такими, какие есть. Насколько хрупка и неповторима наша жизнь, настолько же она и прекрасна» [7, с.288].

С. Вайнберг утверждает, что довольно часто прогресс в физике основан на суждениях, которые можно охарактеризовать только как эстетические. «Это очень удивительно. Каким образом ощущение физика, что одна теория красивее другой, может служить проводником в научном поиске? Этому есть несколько возможных причин, но одна из них относится конкретно к физике элементарных частиц: красота наших сегодняшних теорий может быть всего лишь грезой о той красоте, которая ожидает нас в окончательной теории» [1, с.17]. Поучительный вывод, который можно извлечь из истории физики, согласно С. Вайнбергу, заключается в том, что физики очень часто руководствуются чувством прекрасного, причем это проявляется не только при создании новых теорий, но даже тогда, когда они судят о применимости уже созданных теорий, и для них нет ничего прекраснее осознания, что они действительно продвигаются вперед к раскрытию окончательных законов природы. С. Вайнберг отмечает, что П. Дирак часто советовал больше думать о красоте  тех уравнений, которые ученые исследуют, а не об их смысле. Поиск красоты в физике красной нитью проходит через все работы П. Дирака, да и вообще составляет важную страницу истории физики. С. Вайнберг пытается подробно рассмотреть вопросы, связанные с происхождением красоты физических теорий, а также разобраться, почему наше чувство прекрасного иногда оказывается полезным, а иногда изменяет нам, и почему плодотворное использование этого чувства – есть знак нашего продвижения к «окончательной теории природы». «Физик, заявляющий, что теория красива, имеет в виду не совсем то, что подразумевается, когда говорят, что красива какая-то картина, музыкальное произведение или стихотворение. Это утверждение не является просто личным выражением полученного эстетического наслаждения, скорее, это ближе к тому, что имеет в виду тренер лошадей, когда он глядит на скаковую лошадь и говорит, что она красива» [1, c.106]. Что такое красивая теория? Каковы те характеристики физических теорий, которые вызывают у нас ощущение красоты? Почему срабатывает ощущение красоты у физиков? С. Вайнберг приходит к выводу, что ощущение красоты – личное и субъективное чувство, однако оно помогает не только развивать физические теории, но и судить об их справедливости.

 Таким образом, принцип красоты можно рассматривать как некий модус отношения к миру, эстетическая компонента которого составляет предмет наших ощущений, помогает понять физические законы, действующие во Вселенной, дает новые ощущения полноты бытия, способствуя осознанию гармоничных отношений «человек-мир», раскрывает характер собственных ощущений и переживаний. Красоту можно рассматривать как формирующий и организующий канву и содержание научного знания принцип. Принцип красоты можно рассматривать как ведущий принцип в системе гуманистических принципов воспитания. Современное понимание педагогического процесса предполагает, что воспитание должно основываться на общечеловеческих ценностях и строиться с учетом социально-культурных особенностей, а в таких условиях возрастает роль принципа красоты, который актуализирует гармоничное развитие личности, формирует эстетическое отношения к действительности, развивает высокий художественно-эстетический вкус, манифестирует красоту умственного труда, деловых отношений, познания, взаимопомощи, научной деятельности.

Литература:

1.Вайнберг С. Мечты об окончательной теории / Стивен Вайнберг. – М.: Едиториал УРСС, 2004.– 256 с. – ISBN 5-8183-0681-Х (рус.). – ISBN 0-340-79059-8 (англ.).

2.Гейзенберг В. Шаги за горизонт / В. Гейзенберг. – М.: Наука, 1987. –349с.

3.Грин Б. Элегантная Вселенная. Суперструны, скрытые размерности и поиски окончательной теории / Б. Грин; [пер. с англ.] – М : URSS ; КомКнига, 2007. – 286 с.

4.Котина С.В. Проблемная ситуация и принцип красоты в науке / С.В. Котина. – . M.: Мир, 1992. – 458 с.

5.Платон .Филеб. Государство. Тимей. Критий / Платон; [пер. с древнегреч]. – М.: Мысль, 1999 . – 656 с.

6.Пуанкаре А. О науке [Электронный ресурс] / А. Пуанкаре ; [под ред. Л.С. Понтрягина]). – М.: Наука, 1989. – «Ценность науки. Математические науки» ; [пер. с фр. Т.Д. Блохинцева; А.С. Шибанов]. – С. 399-414. – Режим доступа: lib.mexmat.ru/books/4493.

7.Томпсон М. Философия науки / Мел Томпсон ; [пер. с англ. А. Гарькавого]. – Т56. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003. – 454 с. – (Грандиозный мир).

8.Яскевич Я.С. Методология и этика в современной науке: поиск открытой рациональности : учеб.-метод. пособие / Я.С. Яскевич. – Минск: БГЭУ, 2007. – 186 с.–ISBN 978-985-484-470-1.

 


Педагогика Культуры № 11 (2011)

Метки: Рубрика: Наука на рубеже тысячелетий, Владленова И.В.

Печать

Просмотров: 3005