ЖУРНАЛ
Стихи. Рассказы
* * *
Взгляни туда, где заструился свет,
Где жемчуг рос так бережно разбросан.
Взгляни за горизонт – ведь это просто,
И ты узнаешь, как рождается рассвет.
Взгляни в глаза и подари тепло
Тому, чье сердце заливает горе.
Отдай улыбку, с совестью не споря.
И ты узнаешь, как рождается добро.
Найди себя в простом названье Вечность.
К земле и небу взглядом прикоснись.
О звездах погорюй, что пронеслись.
Вот так в тебе проснется человечность.
Когда поймешь, какого цвета ложь.
Когда поймешь, какого цвета правда,
Не оставляй хороших дел на завтра.
Ты в новый день идешь. И, значит, ты живешь.
* * *
Научись открывать чудеса
В каждом легком дыхании ветра.
Замечай, как растет трава,
Распускаются листья на ветках.
Ты увидишь – прекрасен мир
И в туманах, и в красных закатах.
Пусть земля, искупавшись в росе,
Будет вечной для нас загадкой.
Не грусти, когда осень придет.
Золотым восхищайся нарядом.
Так бывает за годом год:
Грусть и радость всегда идут рядом.
Пусть холодный стучится дождь.
И пурга за окошком плачет.
Просто землю люби, на которой живешь.
Потому что нельзя иначе.
* * *
Как быстро жизнь идет – подумал клен,
Стряхнув с ветвей засохшие листочки.
Как быстро жизнь идет – подумал клен,
Взглянув весной на свеженькие почки.
А жизнь идет, и бьется жизни пульс.
Ручей веселый в океан стремится.
Там закружится в бездне, ну и пусть.
Попасть в свою стихию и забыться.
В природе есть законы бытия,
В природе есть круговорот движенья.
Во всем есть мы и маленькое я.
Оно растет в познании, в стремлении.
* * *
Будет жизнь нас испытывать строго.
Иногда загонять в тупик.
Всяк пойдет лишь своею дорогой.
Проживет всяк назначенный миг.
У природы такие мы разные:
Волен кто, кто не волен понять,
Что счастливые и несчастные
По земле будем рядом шагать.
И мудрец, и глупец в этой жизни
Проживут и паденье, и взлет.
Говорят: жить душа остаётся.
Остается? Так в новый полет!
И как раньше – кому что назначено
Выбираем мы путь себе.
И за прежнее, если не плачено,
Рассчитаемся в новой судьбе.
* * *
МОЛИТВА
Не дай нам Бог утратить чувство веры
В судьбу, в слова и братское плечо,
Когда струна поет по нежным нервам,
Когда в душе то горя горячо.
Не дай нам Бог утратить руку друга,
Когда он сам на помощь к нам спешит.
Пусть огонек горит, когда ночная вьюга.
И пусть горит, когда весь мир в тиши.
Не дай нам Бог ослепнуть от удач
И малодушье проявить в минуту,
Когда мы слышим крик и детский плач.
Не отсидеться б в тишине уюта.
Дай Бог нам пережить добро и зло,
Пусть в жизни будут радость и потеря,
Чтоб вспомнилось, что все-таки везло
Тому, кто падал, поднимался, шел и верил.
Дай Бог понять и сердцем и душой,
Когда читаем праведные строфы,
Что крест нести обязан каждый свой
К вершине от подножия Голгофы.
* * *
Я гул аэропорта не люблю.
Когда в эфире на посадку приглашают.
Мысль неизбежную уже душой ловлю,
Что я стою, а кто-то улетает.
Я не люблю вокзала стойкий шум,
Когда к перрону тепловоз стремится.
Знать не хочу, и не приемлет ум,
Что я останусь, а вагон умчится.
Я не люблю минуты расставаний,
Когда уже не знаешь, что сказать.
«Пиши, звони» – шепчу слова прощаний.
С ресницы капает и катится слеза.
Но жизнь у нас – разлуки или встречи,
Работа, суета, звонок в ночи.
Как хорошо грустить в ненастный вечер
И знать, что кто-то о тебе сейчас грустит.
Благослови судьба всех, кто в пути!
Пусть светит им счастливая звезда.
Пусть сквозь туманы прилетают самолеты,
И пусть к перрону прибывают поезда.
* * *
На перевале я и зимний вечер,
Ряд стройных сосен, тишина, мороз.
Он, как влюбленный радуется встрече,
Целует руки мне, целует щеки, нос.
Он сон в снегах пушистых обещает
И неземное счастье в тишине.
И ласково за плечи обнимает,
Блаженство и покой пророчит мне.
Зовет с собой по вечности кружиться,
Где дух замрет на звездном вираже,
И тихо инеем на воротник ложится,
На шею дышит, подбирается к душе.
Но шепот сладкий стряхиваю вяло.
Нет, ледяной покой мне не к чему,
И от земной я жизни не устала.
Отказ. И я смотрю в глаза ему.
Я не хочу по вечности кружиться
И в звездном небе босиком бродить.
Хочу уснуть, но утром пробудиться,
Хочу рассвет встречать и просто жить.
Хочу весенним лесом любоваться,
Услышать пение оттаявшей сосны.
Ты не зови и можешь не стараться,
Оставь себе покой, блаженство, сны.
Мы рождены с тобой в стихиях разных,
Жалеть об этом буду я? Как знать!
Ты – вечный холод. Я – тепло земное,
И нам с тобой друг друга не понять.
* * *
Анна Дуброва
Бродяга
(рассказ)
– Вставай, в школу опоздаешь, – послышался ласковый мамин голос.
Вот она подошла и мягко погладила его по щеке влажной рукой.
Хлебников проснулся и открыл глаза. Ему в лицо смотрела лохматая морда с блестящими глазами. Из глубины сознания прорывались кусками воспоминания.
– Бродяга, жив, Бродяга, родной мой.
Повернуться на бок не дала острая боль в плечах, руки не поднимались. Хлебников только радостно смотрел на собаку.
– Очнулся? – на соседней койке боец с перевязанной головой сидел лицом к Хлебникову, – а мы и пускать его не хотели, но он так выл, что главврач сдался и сам его сюда привёл. Вот, еду не берёт, лежит только, охраняет. Твой зверь?
– Мой, – у Хлебникова текли слёзы по щекам, а собака, положив голову на подушку, то ли радостно, то ли жалобно поскуливала.
– Вас двоих в госпиталь так и привезли.
– А давно?
– Да три дня уже…Ты всё кричал: «Держи, Бродяга, держи!» Кого ловили-то?
– Да нет, не ловили, тут другое…
Откуда взялся пёс возле землянки, не знал никто. Просто Рома сквозь сон услышал, как часовой с кем-то ругается.
– Ты, братец, как диверсант, я ж стрелять хотел, ответил бы, что ли?
– Ты кого воспитываешь? – Рома выскочил без шинели, но мороз чувствовался, хотя днём уже настоящей весной пахло.
– Да вот, пришёл откуда-то.
Рядом с часовым стоял чёрный, страшный и весь какой-то жалкий лохматый пёс. Поразила Хлебникова его шерсть, сбившаяся, как будто пересыпанная соломой. Но больше всего его удивила величина этой собаки. Пёс сидел и смотрел так грустно, что у бойца ёкнуло сердце.
– Куда же нам его определить? – Рома погладил собаку, но пёс не пошевелился.
– Гнать, их бродячих так много сейчас.
– Ладно, давай покормим, а потом гнать будем.
Он быстро обернулся туда-сюда, и остатки солдатского ужина были перед собачьей мордой. Пёс не ел. Бойцы переглянулись, не зная, что им делать. Тем временем пёс, потоптавшись на месте, двинулся к землянке.
– Э..э, ты куда? – рванул с места часовой.
– Да ладно, разберусь, – Хлебников, подобрав угощение, двинулся вслед за собакой.
– Ты откуда, лохматый, у тебя и имя, наверное, есть?
Пёс повернулся и ткнулся в солдатскую ладонь мокрым холодным носом. Хлебников как-то машинально почесал его за ухом и подумал о мирной жизни.
– Да, братец, живи пока, только не пугай никого.
Утром Хлебников увидел у входа в землянку пса, еды не было.
– Ну что, знакомиться будем? В порядок бы тебя привести надо, а то на пугало похож.
Он выбирал из шерсти траву и солому, а пёс подрагивал боками, но не уходил. Наклонив голову, прислушивался к словам, словно соглашаясь с решением бойца. Ромка, приведя собаку в надлежащий вид, побежал на кухню к повару и предупредил:
– Кости не выбрасывай, они теперь на вес золота.
– А ты чё, коллекцию собирать будешь?
– Не, собаку кормить.
– Во, приручай, их теперь много болтается.
– Ладно, много или мало, а кости не выбрасывай, да и вообще…
– Ладно, приходи, жалко, чё ли.
За несколько дней собака изменилась: в умных, обречённых глазах появились искорки благодарности, шерсть стала шелковистой чистой, но все удивлялись, что пёс не отходил от Романа.
– Может он всю войну тебя искал.
– Слышь, Ром, не шпиона ты пригрел?
– Хлебников, ты не замену себе готовишь, смотри, командиру не понравится.
Хлебников, умный и добрый человек, только отшучивался. Имя псу дали негласно – Бродяга. Бродяга, так Бродяга, решил Хлебников, и скоро все привыкли к собаке. Пёс стал всеобщим любимцем. Разрешал гладить себя и угощать, но прислушивался только к Роману и выполнял только его команды.
Хлебников на войну пошёл добровольцем, не ждал, когда призывать будут, но в боях почти не принимал участия. Его берегли как толкового специалиста – радиотехника. Когда у командира было хорошее настроение, Хлебников просился на передовую, но тот уверял, что здесь он делает не менее важную работу – обеспечивает «живую» связь. Так и шло время.
Армия готовилась к решающему наступлению. Хлебников обеспечивал связь, Бродяга был всегда рядом. Так и мотались они по батареям и подразделениям. Однажды они пешком пошли к танкистам. Бродяга бежал рядом, иногда уходя в сторону по своим собачьим делам, изучая окрестность. Место дислокации открылось неожиданно. Увидев незнакомых людей и множество танков, Бродяга стал, как вкопанный, и зарычал.
– Э, дружок, помнишь ещё, что такое танки. Эх, мать, вот и война, даже собака её чует.
Танкисты – народ серьёзный, но и они заулыбались, увидев такую пару: невысокого роста солдат и огромный пёс.
– С охраной?
– С охраной, куда ж мне без неё.
Назад возвращались втроём – тянули провод для прямой связи. Хлебников замечал места, где они шли, прижимая кое-где провод к земле.
Вот и всё. Приготовились. Метр за метром армия продвигалась вперёд. Связь была хорошая, но война есть война. Хлебников день и ночь был на ногах: не помнил, когда спал, когда ел, но за Бродягой следить успевал.
– Сокол, сокол…. Хлебников, нет связи с танкистами, перебило где-то.
Хлебников, засыпавший на ходу, вскочил.
– Я сам, проверю, я сейчас, Бродяга..
Они выскочили из землянки и ринулись по следу провода. Шальные снаряды и прицельный немецкий огонь превратили лесок в бурелом. Где искать этот провод? Роман, пригибаясь к земле, бежал по следу провода, пёс был рядом. Вот поваленное дерево. Нет. Здесь всё в порядке. Ага, вот конец провода, скрутившись, был виден из травы. Боец взял конец и потянулся туда, где должен быть обрыв. Встать в полный рост не давали осколки, прошивавшие всю окраину леса.
– Бродяга, ищи, родной. Да где же он есть?
Хлебников ползал и , не доверяя глазам, шарил руками в траве.
– Вот, нашёл, сиди, не уходи…
Провода он еле стянул, соединить их что-то мешало. Разрывая ладошки, он натянул провод и сунул в пасть собаке. Сомкнул челюсти и сказал:
– Держи.
Привстал, шагнул и почувствовал удар в плечо, как будто током..
– Держи, держи…
Их нашли буквально через час. Хлебников лежал на боку, а собака мёртвой хваткой держала провод. Отпустила только тогда, когда уносили Романа…
– Ну что? Очнулся? Вот, держи трофей, – пожилой доктор положил на одеяло маленький железный осколок. – Голова цела, плечо заживёт, вечером ходить попробуй.
Бродяга поднял голову и внимательно посмотрел на доктора, потом на Хлебникова.
– А зверь твой не такой страшный, мы с ним вроде и дружим теперь, да, Бродяга?
Скупой на ласку пёс вдруг как-то радостно тявкнул. Все в палате засмеялись.
– Ну вот и хорошо, ты поспи, теперь всё хорошо будет.
Хлебников закрыл глаза и подумал:
– А посплю, может снова мама приснится?..
Глаза
Рассказ
Иван Васильевич решил перестраховаться и сходил к знакомому преподавателю политеха. Когда зашёл в кабинет, стало вдруг так стыдно, что хоть беги:
– Ну, здравствуй. Что ли?
– Здравствуй, гость дорогой, по делу или с проверкой какой… депутатской?
– Да вот, узнать хочу, на каких условиях принимаете?
– На обычных, твой к нам решил?
– Да, хотели в Москву, да мать боится, что от рук отобьётся.
– Тоже правильно, нам такие парни нужны. Или проблемы?
– Нет вроде проблем, боюсь только, что экзамены завалит, бегает всё с мячом. Хотели от улицы уберечь, а получилось, что со стадиона не выгонишь.
– Эх, Иван Васильевич, были бы все дети депутатов, как твой, вот Россия бы окрепла.
Этот разговор крутился, как кино, в голове уезжающего на юг депутата. Не сам уезжал, жену увозил, чтобы истерики не было, если сын не поступит. Поезд грохотал, отбивая марш прощания, а Ивану Васильевичу казалось, что он просто хохочет над его страхами.
А вот сын, Санька, шел в это время домой и думал, как посмотрит в глаза родителям, если завалит экзамены?
– Глаза?! – прошептал он и вдруг остановился. До сих пор он не думал об этом, а вот глаза у всех разные. Они могут так много рассказать. Повернул к киоску и достал деньги:
– Мне мороженое и воду…без газа, – почему-то внимательно посмотрел продавщице в глаза. Взгляд у неё был какой–то бегающий, некрасивый, неприятный. Ему стало не по себе. Взял мороженое, воду и медленно пошёл к дому. Есть это мороженое ему перехотелось. Возле подъезда сидела бабушка с первого этажа:
– Проводил, милый, родителей?
– Да, проводил, – ноги сами двинулись к скамейке, и он присел. Глаза у соседки добрые, лучистые, в голосе искренность. Саша не понимал, что с ним происходит, но поговорил с бабушкой о погоде, о кошке, которая царапала окно, призывая хозяйку домой. Опомнился, потому что пакетик с мороженым в руке стал совсем мягким и тёплым. Он не знал, куда его деть и заторопился домой.
– Бабуль, это я, радуйся, сегодня тренировки нет.
– Вот и славно, иди сюда, царский ужин у нас сегодня.
Санька зашёл в кухню и выбросил в ведро мороженое, а на столе румяным облаком исходили парком оладьи.
– Ну, бабуль, ты даёшь, вот оторвёмся мы с тобой. Давай с вареньем?
– Давай, с клубничным…
– А! с клубничным.
Вечером, сидя в сквере с одноклассниками, Санька поддерживал разговор об экзаменах. Внимательно смотрел в глаза: почему у Димки такой тусклый взгляд, не верит в свои силы, умный же парень? Серёжка озлобленно смотрит по сторонам, он же олимпиады осиливал. Понял, все думают, что ему легко будет – сын депутата. Хотел сказать. Да – его не поймут, сейчас не поймут, лучше молчать.
Экзамены сдавали уверенно и легко, выбегали из института на улицу, дурачились, кричали ура, осталась математика. Санька упорно повторял все, что можно было повторить, и первый раз засомневался. Вот это могут осилить Димка и Серёжка, но гнал эти мысли. Да, всегда ему было трудно с математикой, но он же старался. «Дохлая четвёрка» – эти слова запомнились надолго. Так сказала учительница математики, когда он получил аттестат.
– Ну что, молодой человек, вы готовы?– преподаватель насмешливо посмотрел на Саньку.
– Готов, – Санька подошёл к столу и сел. На него смотрел человек, который уже, наверное, приготовил фразу о бездарности, о том, что футболисту и сыну депутата математика не нужна в жизни, потому что глаза были не просто злые, они торопились вынести приговор.
Вот эти глаза, сами того не подозревая, вдруг вселили в будущего студента уверенность. Санька спокойным голосом, уверенно, не давая опомниться, сдал экзамен на «пять».
– Похвально…. – в глазах добрая усмешка, преподаватель вдруг стал серьёзнее, – молодец, молодой человек. Думаю, мы с вами ещё не раз встретимся.
Санька вышел на улицу:
– Бабуль, ты-то что здесь делаешь?
– Ну… – в глазах вопрос, мольба: не говори, что не сдал.
– Сдал, бабуль, ещё как сдал.
– Пойдём, Санечка, в церковь, свечку я поставлю, а то душа успокоиться не может.
– Пойдём, что уж теперь…
Из церкви вышли оба успокоенные и счастливые. Саньке в этот миг хотелось сделать что-нибудь доброе и хорошее. Он достал из кармана деньги и подошёл к сидящим у ограды.
– Дай, сынок, на хлеб, – попросил его человек лет пятидесяти, грязный и небритый. Глаза у него выжидающие и хитрые. Санька дал десять рублей и сказал, как учила бабушка:
– На хлеб…
Протянул деньги старушкам, инвалиду и… Рядом с «попрошайками» сидел пёс. Вот это да! Глаза выражали боль, тревогу, обречённость, одиночество.
– Пёс чей?
– Так ничейный, сидит вот недели три, подкармливаем, – ответил кто-то из сидящих.
– Бабуль, маленький, забьют. Может, заберём?
– Давай, заберём, – сказала бабушка, а потом опомнилась. – Что ты. Куда заберём?
Санька уже держал на руках грязного, дрожащего от страха и голода пса неизвестной науке породы.
Он улыбался. Потому что представил, как мама будет говорить, что притащил в дом неизвестно что, а отец пригрозит выбросить с балкона.
Ну и что, глаза у них при этом будут добрые и родные.
Ничего особенного...
Эссе
Современные дети! Какие они? Всё начинается с маминых рук, ласковых, мягких и тёплых. Потом ребёнок открывает мир в детском саду, знания и жизненный опыт он получает в школе, в общении с друзьями. А если честно, то и детство бывает разным. Наверное, поэтому мир наполнен художниками, космонавтами, хлеборобами... а подчас и бездельниками. Но тайна воспитания заложена в семье... Это я так думаю, а как думают другие?
Я всегда думаю о детстве, когда дорога ведёт нас в Кобрино. Вот он, маленький, старый, но крепенький деревенский домик. Стоит уже больше двухсот лет, привлекает экскурсии и не хочет уходить из сердца. Внутри черные от времени и дыма стены выглядят так, словно каменными стали. Топили печь, которая занимает треть жилого помещения, по-чёрному – налог на трубу платить было нечем. Стол, рядом широкие лавки, на которых можно спать, кровать за ситцевым пологом – всё богатство.
Но всё ли? Главным богатством Арины Родионовны – был её внутренний мир. Крепостная крестьянка из села Воскресенское умела сказочно передать всё, что знала о жизни. Наверное, поэтому во дворе её домика стоит возле яблони кот, вырезанный из дерева. Большой и добрый. “На кота не садиться” – гласит табличка, но молодые родители садят своё чадо лет шести на кота и фотографируют.
– Ну что ж вы так неуважительно относитесь? – спрашиваю я у молодой женщины, и самой становится неловко за несколько учительский тон.
– Ну что с ним случится, ребёнок же маленький, мы же ничего не сломали, – ответ почти гневный.
– Вот за фотографию, успокойтесь, – говорит её муж и бросает в чугунок десять рублей.
Сюда бросают копейки посетители, чтобы вернуться. Так бросают их зайцу у Петропавловской крепости, бросают в Петергофе...
Вот в таком настроении, когда ты понимаешь, что трудно объяснить святость посещаемых мест, мы едем дальше, в Воскресенское. Узкие деревенские улочки пылят, поэтому едем медленно, асфальт закончился. Церковь, поворот. Аллея, открывающаяся метрах в ста, ничем не привлекает. От неё остались одинокие вековые липы.
Флигель, который занимает местная сельская администрация, выглядит очень современно. Первый раз мы не сразу нашли музей. Он занимает всего три комнаты, и вход туда со двора. Сейчас мы заходим туда смело, как старые знакомые. Но как приветливо и радушно встречают всех сотрудники музея! Погружаешься в мир их рассказа, и всё уходит: обиды, тревоги, жизнь за окном… Здесь жил Абрам Петрович Ганнибал. Здесь хранят воспоминания, предания, рассказы о чудном барине, которого любили, гордились знакомством, с радостью выполняли его просьбы.
Суйда. Бывала здесь и Арина Родионовна, ходила по дому, гуляла по аллеям некогда огромного парка. Потом она обо всём расскажет своему воспитаннику: пруд в форме лука, стрела, засаженная липами, каменный диван, дуб… Дуб не уберегли, местный мальчишка сжёг его в 2000 году.
Ничего особенного здесь не было, обычная барская усадьба с обязательным прудом, липовыми аллеями, дубами... Но, как поэтически сказочно простая няня смогла об этом рассказать! Откуда у неё была такая сила, любовь, видение мира, который она могла передать? И, почему-то, хочется узнать эту тайну, рассказать её своим пятиклассникам... а вдруг? Вдруг один из них остановится, задумается, спрячет сотовый телефон в карман и услышит пение птиц, увидит синее небо, почувствует себя поэтом. Думаю: каким бы был Александр Сергеевич Пушкин, не будь рядом с ним Арины Родионовны? Какую роль она сыграла в его жизни? Как она смогла разбудить в его душе такую любовь к русскому фольклору? Понимала ли она, каким богатством наградила великого поэта? Узнали бы мы, что есть Лукоморье? А оно здесь, в Суйде.
Не счастье ли это – быть рядом с такой няней!
Да, очень много даёт нам познание мира в детстве, оставляет след на всю жизнь. И снова думаю: чем заполнен мир современных детей? С кем рядом сейчас няня, открывающая мир русской жизни с её тайнами....